объективный взгляд со стороны, без всяких скидок на родственные связи. Более беспристрастное и отстранённое иследование. А если короче и по пунктам, то: первое — Катины родители едят обычную пищу. Особенно папа.

— Тебя пригласили к ужину? — спросила Лера.

— Сам напросился. В интересах науки, между прочим. Второе — после ужина они, каждый занимаясь своим делом, слушали оперу Чайковского «Евгений Онегин». Ну и мне тоже пришлось, — крякнул Максим.

— Вряд ли роботы потратили бы время на прослушивание оперы, — сказала Арина. — Или бы стали притворяться, что им нравиться это делать.

— И третье — домой они пришли вовремя, нигде не болтались и не бродяжничали, шутка, а вместе принялись готовить ужин. При этом обсуждали всё, что произошло с ними за день. Думаю, для роботов это избыточная функция. Такие ненужные сюси-пуси. Теперь пусть Катя о моих предках расскажет.

— Ну, я долго не буду распространяться, но могу со всей ответственностью заверить, что показатели родителей Максима в пределах нормы. Все пункты — на пять с плюсом. Они очень дружные, часто улыбаются, что важно. Любят собаку, правда поспорили, кто поведёт её на прогулку, но потом быстро договорились — они явно не роботы, которые всегда действуют рационально и, уж наверное, не тратят времени на множество непродуктивных разборок.

— Не мешало бы некоторым конфликтным людям поучиться этому у них, — заметила Лера. — У меня родители тоже не роботы. Правда, иногда это даже утомительно. Мама как будто заранее знала, что я за ней наблюдаю, и вела себя несуразно, то есть чисто по-человечески — несколько раз переспрашивала, как там у меня в школе, сделала ли я уроки, что ела в течении дня и не потеряла ли в очередной раз шапку — уж робот запомнил бы эти сведения с первого раза и не придавал повышенного значения всем этим мелочам. В общем, мама как мама. А папа повёз меня в магазин, чтобы купить мне осенние сапоги, и вёл себя при этом как обычный папа — ничего не понимал в моде и всё время смотрел на часы.

— А мне помогал брат Кирилл, — похвасталась Арина.

— А сам он как? — спросил Максим.

— В порядке — мы два раза за вечер с ним поссорились, и один раз чуть не подрались.

— Очень убедительно, — рассмеялся Максим. — Ты ему рассказала о наших исследованиях?

— Нет, конечно. Просто попросила поверить на слово и обещала потом всё объяснить, когда эксперимент будет окончен.

— И как он тебе помогал?

— Был провокатором. Спорил с папой. И папа выходил из себя. Не хотел помогать маме на кухне, и мама на него обижалась.

— Хорошая работа, — похвалил Максим. — Именно в таких ситуациях легко определить роботность, я бы так сказал. Надеюсь, родители не отдали вас в детдом по итогам вчерашнего вечера?

— Всё в порядке. Кирилл извинился, помыл посуду, мама была довольна. А с папой они потом пошли чинить мотоцикл — оба обожают гонять по горам.

— Итак, — подвёл итог Максим. — Можем сделать вывод — наши родители роботами не являются. Какие будут предложения по дальнейшим действиям группы?

— Давайте я скажу, — подняла руку Катя. — Предлагаю перенести ударные силы на наш класс. Всё-таки ребята у нас перед глазами каждый будний день. Мы сейчас обострили наши наблюдательные способности и уже можем кое-что сказать о некоторых наших одноклассниках. Каждый из нас внёс в список тех, кто под вопросом.

— И кто там по номером два? Если под номером один посчитать провалившего эксперимент Савоськина? — поинтересовался Максим.

— Это… Семёнов, — сказала Катя.

— О нет! Только не Семёнов! — воскликнул Максим. — А что с ним не так?

— Семёнова я вписала, — сказала Лера. — Он перестал шутить и смеяться.

— Может быть, есть причина? — упирался Максим. — Семейные обстоятельства. Непонимание со стороны родителей. Болезнь, в конце концов?

— Ничего такого и близко нет, — настаивала Лера.

— А в столовую он ходит? — спросила Катя.

— Ходит-то ходит, — ответила Лера. — Но ничего не ест!

— И чем он там занимается?

— Сидит неподвижно. А когда у него спрашивают, почему он просто так сидит и глазеет на всех, отвечает, что обед ему не нравится.

— Вот как, — задумался Максим. — Давайте распределим силы — Катя будет продолжать наблюдать за Семёновым. Посмотрим, кто у нас ещё в списке? Я попросил Катю внести Селёдкину Настю.

— Серьёзно? — удивилась Лера.

— Предлагаю, — сказала Арина, — сократить время на удивление — ведь любой попавший в эти списки удивителен. Тем более, что у меня замёрзли ноги.

— Хорошо, ты права, — согласился Максим. — И тебе же придётся перепроверить Селёдкину. Кто следующий?

— Под номером четыре, — зачитала Катя. — Весёлкин.

— О-о-о, — только и сказали ребята.

— Весёлкина возьмёт Лера. И под номером пять… Кто, Арина?

— Антонина Ивановна.

— О нет! — хором воскликнули Катя и Максим.

— Мы же договорились — не удивляться, — пожурила друзей Арина. — А проверить мою догадку сможет Максим. У него пока нет человечка.

— Ладно, — сказал Максим. — Оставшуюся канидатуру Антонины Ивановны беру я. Для начала достаточно. Будем проверять наш список — вести слежку в течении дня, а завтра вечером собираемся на этом же месте. Наблюдаем, запоминаем каждое несоответствие: как разговаривают, отвечают на вопросы и вообще, как себя ведут.

6

Пошёл дождь, поэтому в четверг вечером для подведения итогов наблюдения за подозреваемыми в принадлежности к роботам, ребята собрались дома у Максима.

— Давайте начнём с меня, — предложила Лера. — Потому что Весёлкин — точно не робот! Кстати, почему ты остановился на нём? — повернулась она к Максиму.

— Потому что он… не торопился домой. Ходил по школьному двору битый час. Я задержался в библиотеке и видел в окно. А ведь, вспомните, у него собака, и, сколько я его знаю, он всегда бежал к ней, сломя голову, ни на секунду не задерживался. Ну ещё он отказался от конфеты, которую я ему предложил. Разговаривать и отвечать на мои вопросы тоже отказался, как будто скрывает что-то.

— И всё-таки он человек, — настаивала Лера. — Реальнее не бывает. Домой он